— А почему это ваш ребенок занимает отдельную полку в купе? Он должен спать с вами! – хамская дамочка захотела занять наше оплаченное место.😲😳

 

— Чего раскричалась, соплячка? – недовольно пробурчала Клава. — Успокойте ее или идите в коридор! Нечего тут орать!

 

Марина сжала кулаки.

 

— Не смейте так разговаривать с моим ребенком! — А что я такого сказала? – нагло ответила Клава. — Я тоже спать хочу! А тут рев стоит!

 

Вагон мерно покачивался, убаюкивая сонную духоту летнего дня. Марина, устроившись поудобнее на нижней полке, украдкой наблюдала за своими тремя детьми. Димка, самый старший, увлеченно смотрел комиксы. Его брат-близнец, Сашенька, рисовал что-то в альбоме, сосредоточенно высунув кончик языка. А маленькая Катюша, всего три годика, теребила подол маминого платья.

 

В купе заглянула полноватая проводница с небрежно заколотыми волосами.

 

— Здравствуйте! Ваши билеты, пожалуйста.

 

Марина протянула четыре билета.

 

— Вот, все места выкуплены.

 

Проводница внимательно изучила билеты, приподняв брови.

 

— Вы выкупили все четыре места, включая детское. А младшенькая у вас, кажется, по возрасту может ехать бесплатно?

 

— Да, может, – устало вздохнула Марина. — Но я предпочла выкупить все места. Хотелось избежать случайных попутчиков.

 

Проводница хмыкнула, но ничего не сказала.

 

— Хорошо. Счастливого пути!

 

Едва поезд тронулся, как Марина с Катюшкой отправились в туалет – умыться с дороги. Когда они вернулись, в купе их ждал неприятный сюрприз. На нижней полке, развалившись, сидела незнакомая женщина. Полная, лет пятидесяти, с нахальным взглядом и в мятом цветастом халате.

 

— Простите, – растерянно начала Марина. — Вы… вы кто?

 

В купе появилась проводница, виновато опустив глаза.

 

— Понимаете, тут такое дело…Этой женщине срочно нужно к больному отцу в Киров, а мест свободных нет. Может быть, вы…

 

Марина почувствовала, как в груди поднимается волна возмущения. Она заплатила за все места! Имела право на покой и безопасность своих детей. Но взгляд женщины, полный отчаяния и мольбы, заставил ее дрогнуть.

 

— Ладно, – неохотно согласилась Марина. — Пусть едет.

 

Проводница облегченно выдохнула.

 

— Спасибо вам огромное! Вы очень добрая женщина.

 

Первый час поездки прошел относительно спокойно. Женщина, представившаяся Клавой, в основном молчала, уставившись в окно. Марина пыталась игнорировать ее присутствие, занимая детей играми и чтением.

 

Но вскоре идиллия закончилась. Клава вернулась в купе, шатаясь и источая резкий запах алкоголя…

 

…Катюша испуганно вжалась в маму, а Сашенька уронил фломастер — так он вздрогнул от резкого хлопка двери.

 

— Уууф, жарко как! — буркнула Клава, с шумом плюхаясь на чужую полку. — Вот где народу набили, как сельдей в бочке!

 

Марина сжалась, едва сдерживая слёзы и злость. Всё внутри протестовало — за что ей это хамство, это унижение, эта тревога за детей? Она уже начала жалеть, что согласилась. Но — поздно. Поезд шёл, двери закрыты, и до Кирова ещё целая ночь.

 

— Это наше место, — спокойно, но твёрдо сказала она. — Вы можете лечь на верхнюю полку. Я уступила вам поездку, но не права на хамство.

 

— Ой, гляди-ка, цаца, права свои качает! — Клава хихикнула и, наклонившись к Катюше, пробормотала: — Ишь ты, маленькая королева тут устроилась!

 

Марина вскочила. Всё, что она терпела до этого — страх, усталость, вежливость, жалость — треснуло внутри, как стекло под гнётом.

 

— ВЫЙДИТЕ. НЕМЕДЛЕННО! — выкрикнула она так, что даже соседние купе притихли.

 

Клава в замешательстве застыла. Марина дрожала — но теперь уже от решимости. Голос её сорвался, но она продолжила:

 

— Вы не имеете ни билета, ни совести, ни уважения. Я мать, одна с тремя детьми, и я не позволю вам отравлять нам поездку! Или вы уйдёте, или я остановлю поезд и подниму на уши начальника поезда, РЖД и, если надо, полицию!

 

Клава попятилась, пробормотав:

 

— Сдурела, что ли…

 

В этот момент в купе вновь появилась проводница. Увидев лицо Марины — белое от гнева и слёз, и трёх детей, прижавшихся к матери, — она изменилась в лице.

 

— Всё ясно, — сухо сказала она. — Пошли, Клава. Сами напросились.

 

 

—

 

Позже, когда дети мирно заснули, а поезд мчался сквозь ночь, Марина сидела у окна и смотрела на проносящиеся звёзды. В купе было тихо. Только равномерное дыхание малышей и мерный стук колёс.

 

Она чувствовала, как напряжение уходит, как к ней возвращается спокойствие. А где-то глубоко внутри — гордость. За себя. За то, что не сломалась.

 

На столике лежал рисунок Сашеньки: мама, Катюша, близнецы, а над ними — сияющее солнце. В углу — надпись кривыми детскими буквами:

«Мама — наша крепость».

 

Марина улыбнулась сквозь слёзы. Она справилась.